Довлатов электронного мозга

Нового стажёра звали Илья.

Он пришёл ровно в девять. В костюме. Галстук душил его, как удав кролика. В руках — кожаный портфель, явно отцовский.

— Доброе утро, Сергей Львович, — сказал он. — Готов приступить к выполнению обязанностей.

Я вздрогнул. После Матвея такая ретивость пугала.

Я показал ему стол. Илья сел, достал ежедневник, три ручки разного цвета и линейку. Компьютер включил сразу. Обои с мемами сменил на стандартный синий фон.

— Какова наша стратегия на сегодняшний день? — спросил он.

Я сказал, что стратегия простая: разобрать почту за прошлый месяц.

Илья кивнул.

— Принято. Какой дедлайн? Каковы KPI?

Я объяснил, что “ка-пи-ай” один — чтобы бумаги не валялись на подоконнике.

Илья начал работать. Он не выходил курить. Не пил кофе. Не спрашивал про “уэлл-бинг”. Он шуршал бумагами так яростно, что мне стало не по себе.

К обеду он подошёл ко мне с папкой.

— Сергей Львович, я обнаружил системную ошибку. Входящие номера не коррелируют с журналом регистрации за две тысячи восемнадцатый год.

Я сказал, что восемнадцатый год нас не интересует. Мы его давно сдали в архив.

— Но порядок должен быть сквозным, — настаивал Илья. — Хаос в прошлом порождает хаос в будущем. Я составил служебную записку.

Он протянул мне листок. Там было написано, что я, Сергей Львович, годами вел документацию с преступной халатностью.

— Ты это кому написал? — спросил я.

— Вам. И копию начальнику. Для прозрачности процессов.

Я порвал записку. Илья посмотрел на меня с ужасом, как на вандала, разрушающего Рим.

— Ладно, — сказал я. — Забудь про почту. Вот тебе накладные. Сверь цифры.

Я открыл ему файл. Тот самый, где осталась формула Матвея.

Илья посмотрел на экран. Нахмурился.

— Тут какая-то формула, — сказал он. — Нестандартная.

— Она работает, — сказал я. — Просто вставь цифры.

— Я не могу доверять непроверенным алгоритмам, — твердо сказал Илья. — Инструкция предписывает визуальный контроль.

Он стёр формулу. И начал сверять вручную. Водил пальцем по экрану, бормотал, подчеркивал что-то в блокноте.

Через три часа он нашёл ошибку. На три копейки.

— Вот! — торжествующе сказал он. — Автоматизация пропустила бы этот нюанс. Человеческий фактор незаменим.

Я смотрел на него и чувствовал тоску. Матвей был инопланетянином. Илья был моим зеркалом, только молодым и еще не поцарапанным жизнью. Он был тем, кем хотели видеть нас начальники. Идеальным винтиком.

Вечером Илья не ушёл в шесть. Он сидел и переписывал ярлычки на папках каллиграфическим почерком.

— Илья, иди домой, — сказал я.

— Ещё не всё оптимизировано, Сергей Львович. Я хочу проявить проактивность.

Начальник прошёл мимо, увидел Илью, склонившегося над бумагами.

— Вот это я понимаю, — сказал начальник громко, глядя на меня. — Ответственный подход. Горят глаза у человека. Учись, Сергей.

Я кивнул.

В пятницу Илья принёс план реорганизации отдела. Он предлагал убрать шкаф, переставить столы по фэн-шую эффективности и ввести штрафы за лишние разговоры.

А потом я узнал, что он настучал на меня за опоздание на пять минут.

— Ничего личного, Сергей Львович, — сказал он, поправляя очки. — Правила едины для всех. Dura lex, sed lex.

Я вышел в курилку, хотя бросил три года назад.

Там стояли ребята из IT-отдела.

— Слышал, у вас новый стажёр? — спросил один. — Душный тип.

— Перспективный, — сказал я. — Далеко пойдёт. Если не прибьют по дороге.

Я вернулся в кабинет. Илья поливал кактус. Строго по графику, отмеренным количеством воды.

Я сел за компьютер. Открыл пустой Excel. Попытался вспомнить формулу Матвея.

Не вспомнил.

Потом открыл папку с документами. Достал инструкцию. И начал читать. С первой страницы.

Илья одобрительно кивнул.

Жизнь налаживалась. Жизнь становилась невыносимой.

Прошло три недели. Офис напоминал операционную. Ни пылинки, ни лишней бумажки. Даже воздух казался стерильным и пах дешёвым озонатором, который принёс Илья.

Мы работали в тишине. Слышно было только, как тикают наручные часы Ильи. У него были механические, советские, «Победа». Тикали они громко, как будто отсчитывали время до расстрела.

В среду случилось ЧП. Пришла разнарядка сверху — подготовить отчёт для акционеров. Срочно. Вчера.

Начальник влетел к нам красный, как пионерский галстук.

— Так, орлы. Цифры за квартал. Надо, чтобы было красиво. Рост, перспектива, динамика. Поняли?

Я кивнул. Я знал, что такое «динамика». Это когда убытки называешь «отрицательным ростом», а долги — «инвестициями в развитие».

Илья поправил очки.

— Уточните задачу, — сказал он скрипучим голосом. — Данные в системе показывают стагнацию. Спад продаж на двенадцать процентов.

Начальник поморщился, как от зубной боли.

— Илюша, ты не умничай. Ты сделай так, чтобы цифры радовали глаз. Округли там. Сгладь углы. Прояви смекалку!

Илья замер. В его глазах отразился синий экран смерти.

— Вы предлагаете фальсификацию отчётности? — спросил он. — Статья 170.1 Уголовного кодекса РФ?

Начальник поперхнулся воздухом.

— Я тебе предлагаю премию! И карьерный рост! Делай отчёт!

Начальник ушёл, хлопнув дверью так, что со стены упал календарь.

Илья сидел неподвижно час. Потом достал калькулятор. Потом убрал. Достал Уголовный кодекс. Почитал. Закрыл глаза.

— Сергей Львович, — сказал он тихо. — Это когнитивный диссонанс. Инструкция требует точности. Руководство требует лжи. Система нестабильна.

Я посоветовал ему выпить воды.

— Вода не решит проблему этического дуализма, — ответил он.

К вечеру отчёт был готов. Илья зашёл в кабинет начальника. Через минуту оттуда донёсся крик. Кричали не матом, а как-то жалобно, с надрывом.

Илья вышел бледный.

— Что случилось? — спросил я.

— Я сдал отчёт, — сказал Илья. — С реальными цифрами. И приложил пояснительную записку о недопустимости давления на сотрудников. В копию поставил службу безопасности и совет директоров.

Я посмотрел на него с благоговением. Это было самоубийство, но оформленное по ГОСТу.

В четверг Ильи не было.

В пятницу начальник вызвал меня. Вид у него был помятый.

— Твоего… вундеркинда… перевели, — сказал он устало. — В архив.

— За что? — удивился я.

— За принципиальность. Там миллион неразобранных дел с 1990 года. Пыль, крысы и никакой отчётности. Директор сказал: пусть наводит порядок там, где это никому не вредит.

Я представил Илью среди стеллажей. Ему там понравится. Бумаги не врут. Они молчат.

Я вернулся на рабочее место. Стол Ильи был пуст. Линейка, три ручки и озонатор исчезли.

Стало тихо. Но как-то по-другому. Пусто.

Я включил компьютер. Открыл Excel. Посмотрел на ячейки.

Потом залез в настройки и сменил фон рабочего стола. Поставил фотографию моря.

В понедельник начальник зашёл ко мне. Он держался за сердце.

— Серёжа, — сказал он шёпотом. — К нам идёт новый стажёр.

Я вжался в кресло.

— Кто?

— Девушка. Племянница генерального. Сказали, творческая натура. Пишет стихи. Ищет себя.

— Чем она будет заниматься? — спросил я, чувствуя, как холодеют руки.

— Ты её обучишь, — сказал начальник и, кажется, перекрестился. — Просто пусть сидит тихо.

Я кивнул.

За окном шёл дождь. Обычный, серый, бессмысленный дождь, который не требовал ни инструкций, ни вдохновения. Он просто шёл.